Василий Лебедев - Золотое руно [Повести и рассказы]

— Кто против? — буднично прозвучал голос Горшкова, но Дмитриеву на этот раз показалось, что это прямое обращение к нему. Он распрямился и в тот момент, когда секретарь райкома намерен был поставить третий вопрос — о воздержавшихся, Дмитриев высоко поднял руку — против!

— Та-ак… Тебе чего? — не понял Горшков.

— Я против предложенного списка.

По залу прошел гул. Кто-то приподнялся с задних мест.

Горшков чуть помедлил. Следовало бы объявить один голос против — и все, но совещание было обычным, деловым, среди своих, и он спросил:

— В целом против или как?

— Против одной фамилии.

За свой следующий вопрос Горшков ругал себя, но опять же привычность обстановки, желание ясности не позволили ему оставаться в рамках обычных правил ведения собрания, он спросил:

— Против какой фамилии?

Дмитриев поднялся, физически ощущая каждую уходящую секунду. Они, эти секунды, уходили от него и, казалось, становились на сторону тех, пусть и немногих, кто сейчас подымется против него, Дмитриева, и может случиться так, что именно сейчас многое начнет изменяться в его жизни. Он ждал похожего дня, предполагал его сегодня, но когда этот день пришел, все показалось неожиданным и трудным, вот как этот ответ секретарю и замершему залу.

— Я против кандидатуры директора совхоза «Светлановский» Бобрикова.

Зал выдохнул — и шумок прошел по нему, но не затих, а наоборот, подымался по мере того, как все убеждались, что против выступает не кто-нибудь сторонний, а секретарь партбюро того же самого совхоза!

— Ни-че-го-о… — послышалась первая реплика.

— Наживе-ет…

— Тихо, товарищи! — одернул Горшков. — Итак, один против. Кто воздержался? Так. Список принят большинством против одного. Прошу президиум занять места!

Настроение Горшкова явно испортилось. Он раза три метнул в сторону Дмитриева строгий взгляд и отвернулся. Тем временем президиум занял места. Бобриков сел по правую руку от Горшкова. Тучная фигура директора была сейчас у всех на виду. Он краснел, хмурился, жевал губами и тоже не смотрел на Дмитриева.

— Извините меня! — в зале поднялся директор пригородного совхоза и возбужденно заговорил, — Мне непонятна выходка товарища Дмитриева. Это мальчишество, наконец!

— Тут мальчишек нету! — резко одернул его из президиума тракторист Алпатов, блеснув загорелым лбом в глубокой пропаши морщин.

— Тихо, товарищи! Слова никому не давали! — Горшков объявил: — Слово для доклада представляется начальнику производственного управления товарищу Фролову!

Горшков сел, наклонился к Звягинцевой, второму секретарю, она покивала и тотчас тронула сидящего за Бобриковым Беляева. Дмитриев видел, как они о чем-то коротко переговорили и в это время Беляев смотрел на него.

А в зале еще потихоньку гомонили. Можно было различить приглушенные реплики:

— Молодо-зелено…

— Ничего-о. С характером, видать, мужик!

— Против ветра…

— Я и говорю: наживе-ет…

Заведующий районным сельхозуправлением сидел в первом ряду с материалами доклада, одна страница выпала из папки и, мелькнув, упала на ступеньку сцены как раз напротив Дмитриева. Он хотел было поднять ее, но сдержал себя. Фролов сам с досадой спустился вниз и, пользуясь случаем, прошептал Дмитриеву:

— Дон Кихот!

После доклада был перерыв. Беляев остановил Дмитриева в проходе, сунул ему руку и покачал головой сокрушенно. Потом оглянулся, держа молодого партийного руководителя за локоть, и негромко, но решительно сказал:

— Зайдем-ка ко мне!

Они вошли в кабинет Беляева — небольшой, шумный, поскольку окно выходило на главную улицу.

— Что случилось? Ты не доверяешь передовому, давно зарекомендовавшему себя директору? Я понимаю! — предупредил он Дмитриева. — Могут быть трения. Он тоже не бог, и мы — не ангелы, но вот так, как ты сегодня…

— На мой сигнал о недопустимом самодурстве Бобрикова райком не отреагировал полгода назад.

— Да, мой предшественник упоминал об этом, но посуди: ты еще новый в совхозе человек… Словом, тебя занесло крепко, и судя по всему, тебе придется выйти на бюро, пожалуй.

— Я сам этого хотел. Именно по этому вопросу.

— Ты хотя бы посоветовался, черт возьми! А теперь…

— Что теперь? — сдержанно спросил Дмитриев.

— А теперь… — Беляев открыл стол, порылся в папках, вынул одну, достал из нее несколько страниц, нашел нужную и подал Дмитриеву. — Читай и оцени, насколько уместным было твое сегодняшнее заявление.

— Я еще ничего не заявил, я только проголосовал против по всем правилам демократии. А заявлю о своей точке зрения где райкому будет угодно.

— Читай! Угодно…

Дмитриев вскинул перегнувшийся лист, подписанный его предшественницей, и прочел:

ХАРАКТЕРИСТИКА

Товарищ Бобриков Матвей Степанович, 1918 года рождения, русский, член КПСС с 1944 года, образование неполное среднее. С1939 по 1958 год служил в рядах Советской Армии. С 1958 года работает и системе сельского хозяйства.

В совхозе «Светлановский» работает со дня его организации. За эти годы совхоз из отстающего, сформированного из нескольких слабых колхозных хозяйств, превратился в передовое предприятие сельского хозяйства. В течение многих лет под руководством т. Бобрикова М. С. совхоз держит первое место в районе, далеко опережая соревнующиеся с ним хозяйства по всем показателям.

Хороший организатор, сторонник всего нового, передового, т. Бобриков М. С. требователен к себе и подчиненным. В быту скромен. Пользуется большим уважением в коллективе. Принимает активное участие в общественной деятельности, неоднократно избирался делегатом на районные и областные партконференции.

За высокие достижения в соревновании в честь 50-летия образовании СССР т. Бобриков награжден орденом «Знак Почета».

Характеристика представляется для награждения т. Бобрикова М. С. орденом Ленина.

— Теперь понятно?

— Горшков мне нужен. Немедленно, — сухо ответил Дмитриев и вышел с характеристикой в руке.

Когда он подошел к дверям кабинета первого секретаря райкома и спросил у секретарши, может ли принять его на минуту Горшков, секретарша безнадежно покачала головой, но увидела лицо Дмитриева и ушла за дверь. Вернулась она тотчас и решительно ответила, что секретарь ждет его через несколько дней на бюро райкома и позвонит, какой вопрос готовить к отчету.

Дмитриев вернулся в кабинет Беляева под звонок к заседанию.

— Не принял? И не примет сегодня.

— Ну тогда сегодня я обойдусь и без него, — так же сухо произнес Дмитриев, держа бумагу в руке и как бы взвешивая ее в воздухе. — Сегодня я сам приму решение.

С этими словами он разорвал листок надвое.

Орлов напрасно ждал Державу в суде: суда над шофером Маркушевым никакого не было, он должен был состояться позднее, поскольку Сорокина не взяла заявления.

Чертыхнувшись на приятеля, перепутавшего день, он направился опять в райком, чтобы между делом попенять Дмитриеву, а главным образом затем, чтобы встретить Державу и выманить у него за деньги или за картошку те самые две скирды соломы. Впрочем, неудача помогла. Встреться он с Державой в суде — не видать бы ему соломы, но иначе обернулось дело в райкоме.

Минут сорок — не меньше — циркулировал Орлов по приемной, надоедливо маяча перед глазами секретарши, терпеливо сносившей вышагивания этого длинноногого, чем-то расстроенного директора. Ей, просмотревшей сегодняшнюю сводку в местной газете, было непонятно, почему Орлов нервничает, если его совхоз по надоям снова обошел «Светлановский», но она была человеком бывалым, работавшим тут давно, еще в старом здании, и знала, как много неожиданностей может возникнуть ежечасно в крупном хозяйстве. Что же касается неприятностей, то они могут свалиться даже без всякой связи с работой. На то жизнь…

Одним из первых вышел из зала Дмитриев. Орлов незаметно, по-приятельски, показал ему кулак, но спросить, почему у того измочаленный вид, было некогда. Он метнулся к двери, вытянулся во весь свой баскетбольный рост да еще приподнялся на носки и неторопливо, поверх голов, заглянул в душную, пахнущую крашеным деревом, кожей сидений и потом утробину тесного зала. Выходившие — те, с которыми он был коротко знаком, — совали ему руки, говорили какие-то пустяки, а он лишь кивал, неотрывно следя за небольшой группой, столпившейся вокруг Горшкова по своим неотложным делам. Мимо прошел тракторист Алпатов, у него не было крупных хозяйственных дел, чтоб решать их с начальством, он торопился на поезд. Спешили и другие, разбирая пальто, медлил только Бобриков. Орлов видел его, стоявшего за Горшковым, пережидавшего, видимо, всех, чтобы остаться один на один. Вот он, действительно, выждал, заговорил с секретарем. Горшков коротко ответил что-то и пошел, оставив Бобрикова в раздумье.